Я думал сначала: стану бизнесменом. Нет, не стану, все у него забирают. Еще маленький был. У меня всегда была мысль быть свободным человеком. А если бы мне сказали, что я буду работать, я бы этого человека презирал. Быть милиционером, госслужащим, я этого вообще не понимал.
С детства я мечтал побывать в гостях у Деда Мороза. Но жизнь складывалась так, что я не смог исполнить свое желание. Сейчас я вырос и у меня тоже есть резиденция, а в Новый год я и сам беру на себя полномочия Деда Мороза, чтобы поздравлять взрослых и детей.
У правозащитников нет рода, нации нет, религии нет. У них есть интерес. Меня удивляет, когда человек, считающий себя чеченцем, работает с ними. Они должны знать, в нашей республике их работа не пройдет.
Если у него эта болезнь, тысячами люди заболеют. Человека, который сам себе создает эту проблему, если спросить меня, следовало бы убить. Не только сам заболевает, [но и заражает] свою семью, своих сестер, братьев, соседей.
Это подлые наши правозащитники. <...> Это придумали они, шайтаны, они продажные, они нелюди, и будь они прокляты за то, что они на нас наговаривают.
Те, кто нарушает согласие между людьми, распускает сплетни, устраивает раздоры… Если мы не остановим их, убивая, сажая, пугая — ничего не получится. Если весь мир будет гореть синим пламенем и законы всех стран будут нарушены, мы разве оставим человека, который задевает честь? Клянусь священным Кораном, не оставим!
Я не гоняюсь ни за новыми, ни за старыми айфонами. Бред это все.
Судья продажная… козел ты!
Я не понимаю, если у госслужащего есть страница в Instagram, как он может не подписаться на канал ЧГТРК "Грозный". <...> Если он в соцсетях и не подписан на канал "Грозный" в YouTube, "ВКонтакте", в других социальных сетях, то это опасный для нас человек.
Где я нарушил права человека? Наоборот, мы боремся, погибаем, защищая права человека. Остановили войну, уничтожили международный терроризм. Я думал, что мне Нобелевскую премию дадут [за то], что я боролся с терроризмом, а они под санкции. Несправедливо.